Дэффекты воспитания или откуда берутся "психи". Медицинский психолог- о том, почему детей с отклонениями в развитии нельзя отдавать в обычные школы Родители против психически больных детей в школах

В последнее время в России все чаще ведутся разговоры о необходимости внедрения инклюзивного образования - то есть совместного обучения "обычных" детей и детей с различными умственными или физическими отклонениями. Многие родители крайне негативно высказываются об этой перспективе, опасаясь, что появление в классах "других" детей плохо скажется на общем образовательном уровне.

"Лента.ру" поговорила о том, как инклюзивное образование реализовано в США, с образовательным консультантом, научным сотрудником Центра для детей с особыми потребностями (Коннектикут, США) Мариной Азимовой, а также обсудила проблемы совместного обучения детей в России с филологом и журналистом Катей Мень и координатором общественной организации "Центр проблемы аутизма" Яной Золотовицкой.

- Что подразумевается под инклюзивным образованием в Америке? Совместное обучение обычных детей с теми, у кого есть нейрологические отклонения, или также с детьми, имеющими физические недостатки?

Марина Азимова: В Штатах школы сейчас считаются инклюзивными только тогда, когда в них попадают дети с ментальными особенностями. Это либо умственная отсталость, либо расстройства аналитического спектра, которые невероятно широки и к которым относится, например, странное поведение. Физические недостатки в США вообще не считаются ограничением для обучения с остальными детьми. То есть, если в школу ходят дети с ДЦП, спинальники (дети, получившие травмы позвоночника, которые привели к параличу одной или нескольких конечностей - прим. "Ленты.ру"), то такая школа даже не считается инклюзивной - это просто обычная, нормальная школа

- Когда в США стало внедряться инклюзивное образование?

Марина Азимова: В условиях Соединенных Штатов концепция инклюзивного образования стала активно приниматься, изучаться и внедряться приблизительно в последние 15 лет. До этого в школах были классы, которые назывались инклюзивными, но на деле дети с ментальными особенностями приходили туда, сидели на задней парте все шесть уроков и рисовали.

- 15 лет назад - это совсем недавно. Насколько я знаю, в Италии начали серьезно обсуждать этот вопрос еще в 1970-х годах.

Марина Азимова: В Италии в 70-е говорили об этом, но ничего не делали. Говорить могут все. В Штатах говорили с 50-х годов, но это не значит, что кто-то что-то делал.

- А почему так много времени прошло между началом обсуждения и реализацией конкретных мер?

Марина Азимова: Дело в том, что никто не представлял себе, как это делается. И потом, не было хорошей, отработанной методики обучения аутистов в принципе. Про них знали только одно: они не могут учиться с остальными, поэтому их надо отделять. Никто не мог представить себе такую модель, которая позволила бы реализовать совместное обучение без проблем для типичных детей и без того, чтобы дети с нарушениями оставались где-то на задворках, физически присутствуя в классе, но, фактически, будучи там мебелью. В России, например, тоже никто не представляет себе нормальной инклюзивной модели.

- А есть ли вообще такая модель?

Марина Азимова: В Соединенных Штатах все более и более распространяется модель, которая действительно работает. Сейчас если не половина, то, по крайней мере, процентов 45 всех школ со специализированными классами имеют цельные инклюзивные программы. Это выглядит так: детей, у которых есть большие пробелы в развитии, сажают в отдельную комнату, разбитую на небольшие кабинки, где они получают индивидуальное образование один на один с тьютором. Программы для каждого из таких детей создаются персонально, на основании теста, который проводится в начале учебного года. Это делают педагоги таких специализированных комнат совместно с тьюторами.

Когда создаются эти индивидуальные учебные планы, путем тестирования или пробы определяется, может ли тот или иной ребенок находиться в общей комнате с типичными детьми. Мы берем ребенка в класс и выясняем, например, что без усталости, криков, плача и обид он может продержаться в классе приблизительно 10 минут. И мы начнем с того, что будем брать его в общий класс каждый день на 10 минут. Если мы видим прогресс, то постепенно будем увеличивать время его пребывания с остальными детьми. Если ребенок-аутист, скажем, хорошо рисует, но слаб во всех остальных областях, то мы будем брать его в общий класс только на уроки рисования. И так далее.

- Получается, что дети с ментальными особенностями вообще не общаются с обычными детьми, потому что большую часть времени в школе проводят в своей специализированной комнате?

Марина Азимова: Общаются. Они выходят на перемену, они выходят на ланч, они выходят на физкультуру, выходят на общешкольные события, участвуют в праздниках - пусть и не в такой мере, как и обычные дети. Более того, у них есть партнеры из числа типичных детей, с которыми они садятся вместе.

- Как реагируют на присутствие "особых" детей остальные ученики?

Марина Азимова: К счастью, американское общество в этом смысле воспитано великолепно. Оно приучено к тому, что любой человек, с любым отличием, физическим или ментальным, является частью общества.

- Многие родители детей с ограниченными возможностями в России опасаются, что дети в обычных школах могут начать травить их.

Марина Азимова: Сейчас в Америке никакой травли даже близко нет. Это результат того, что необычные ребята уже давно стали частью реальности типичных детей. Более того, дети с ментальными нарушениями в какой-то степени служат социальными гуманистическими терапевтами для нейротипичных детей (детей без нейрологических отклонений - прим. "Ленты.ру"). Предположим, у кого-то из обычных детей повышен уровень агрессии, но достаточно поручить его заботам нейроотличного ребенка, как постепенно поведение "агрессора" начинает меняться. Очень быстро дети начинают сами следить за аутистами, чтобы они выполняли все предписания и так далее, обращать внимание тьюторов, если что-то не так.

- Сейчас чиновники все больше говорят о внедрении в России инклюзивного образования. Как можно преодолеть тот барьер неприятия, который есть у наших граждан?

Марина Азимова: Надо образовывать общество. Весь апрель - месяц распространения информации о проблеме аутизма - в Соединенных Штатах по телевидению показывают программы об этом заболевании. Более того, во всех школах проходят так называемые difference days - дни, когда школьникам рассказывают о том, какие отличия могут быть между людьми. Это могут быть отличия в расе, отличия в культуре, отличия в заболеваниях, отличия в поведении. Также у нас есть специальный тренинг, на котором учителям, ведущим занятия у обычных детей, объясняют, как сделать так, чтобы эти дети чувствовали себя наиболее приспособленными к существованию "других" людей.

- Ведется ли в США какая-то работа с родителями?

Марина Азимова: Обязательно. Родители обычных детей приглашаются на difference days, им каждый год рассылается новый буклет примерно такого содержания: "Здравствуйте, в этом году в нашем классе будет учиться тот-то и тот-то с диагнозом "аутизм", и поэтому, если ваша дочь или сын придут домой, рассказывая о необычном поведении детей, мы хотим чтобы вы знали, почему это поведение может быть необычным".

- Но культурные нормы меняются довольно медленно, и на первых этапах внедрения инклюзивного образования в России неизбежно будут сложности, и дети с ментальными особенностями пострадают…

Марина Азимова: Они не пострадают, если проводить правильную образовательную программу. Надо создавать инклюзивные классы и начинать тренировать детей в той школе, где они созданы. И тренировать родителей этих детей.

- Как надо поступать, если со стороны детей все-таки есть признаки агрессии?

Марина Азимова: В этом случае надо наказывать агрессора.

- А если агрессия исходит от родителей?

Марина Азимова: Если со стороны родителей, то им надо предложить выбрать любую другую школу.

- Но разве это не нарушит право их детей на образование?

Марина Азимова: Ничего подобного. Они же пытаются нарушить право на образование этого аутиста? Почему права типичного ребенка более важны, чем права аутиста? Покажите мне такую строчку в законе, и тогда мы обсудим этот вопрос.

- Родители нейротипических детей часто говорят, что добавление в класс аутистов может снизить общий образовательный уровень из-за того, что они усваивают материал не так, как обычные дети. Что вы можете возразить на это?

Марина Азимова: Если использовать ту модель, о которой я говорила, то общая образовательная программа никак не изменится от наличия в школе аутистов и других "особенных" детей.

Яна Золотовитская: Другой вопрос, что в России никто не владеет педагогическими технологиями, которые бы обеспечивали потребности аутиста, не снижая при этом образовательную планку нейротипичных детей. Так что отчасти почва для опасений у родителей есть.

- С родителями и детьми более или менее ясно. А откуда брать педагогов, способных грамотно работать с детьми, имеющими ментальные особенности?

Яна Золотовитская: Требуется переработка педагогического подхода.У нас есть масса учебных заведений, которые готовят специальных педагогов для работы в коррекционных школах, готовят психологов-дефектологов. Отечественная дефектология все-таки не вчера возникла, она выработала достаточное количество неплохо работающих приемов, которые умеют учитывать индивидуальные особенности ребенка. Достаточно просто модифицировать это образование и, во-первых, обучать педагогов тому, что такое аутизм. Потому что сейчас им об этом не рассказывают - может быть, есть 1-2 лекции, где говорят об этом заболевании в общих чертах. Такое незнание порождает огромное количество мифов и стереотипов, которые не соответствуют действительности. Например, что все аутисты сидят в углу и раскачиваются, что они не любят, чтобы их трогали, не смотрят в глаза. Но аутисты очень разные.

- Необходимо ввести какую-то образовательную норму, которая будет готовить специальных педагогов со специализацией по аутизму. Ничего даже не нужно изобретать заново, достаточно взять методики, давно работающие за границей.

Катя Мень: Кроме того, существует четкая разница между понятиями "инклюзия" и "интеграция", а у нас эти два термина часто путают - отсюда и многие страхи родителей нейротипичных детей. Интеграция - это процесс, при котором человека с недостатками любой ценой дотягивают до нормы. То есть она основана на том, что негативные эффекты выключаются и преодолеваются. Инклюзия - это совершенно противоположное понятие. Она меняет общество и окружающую среду для того, чтобы человек с дефектом мог бы чувствовать себя свободно. Простой пример: знаменитый летчик Мересьев, у которого отнялись ноги и который в замечательном фильме с Кадочниковым лихо и с улыбкой на людях отплясывал в протезах, а потом с серым от боли лицом в одиночестве отмачивал культи. Общество отдает должное его героизму за то, что он с протезами смог сесть в самолет. Так вот, инклюзия - это создание такого самолета, при котором летчик мог бы летать без протезов. А все остальное - это интеграция.

Поэтому, когда мы отбираем детей для совместного обучения с обычными ребятами - это не инклюзия, это интеграция. И когда мы говорим о том, что в школе аутичный ребенок должен не мешать нейротипичным детям, должен сидеть и не дрыгаться, должен читать - это тоже интеграция, а вовсе не инклюзия.

- Есть ли сейчас в России специалисты, которые в состоянии обучать учителей, директоров, психологов этим методикам?

Яна Золотовитская: Практически нет. В итоге приходится обучать их "варяжеским" способом, привозя из-за границы тех, кто знает, как нужно обучать, кто сможет разрушить мифологию, сможет на конкретных примерах из жизни сломать стереотипы наподобие "я этим занимаюсь 30 лет, и я знаю, как надо обращаться с такими детьми".

- Существуют ли какие-то централизованные программы по приглашению в Россию иностранных лекторов, рассказывающих об особенностях инклюзивного образования?

Яна Золотовитская: Со стороны государства существует огромное количество деклараций, вроде повышения пенсий и так далее. В случае с инклюзивным образованием ситуация та же: например, в московском законе об образовании эта идея прописана, но при этом право "особенных" детей учиться вместе со всеми ничем не обеспечено. И в итоге дело даже не в том, что родители здоровых детей скажут, что они против. Дело в том, что родители больных скажут, что они не поведут в обычный класс, без тьюторов и так далее, своего ребенка, который не умеет разговаривать. Нужно быть совершенным безумцем, чтобы ребенка, который требует абсолютно иного подхода, вдруг бросить туда, как щенка в прорубь.

- Зачем вообще пытаться внедрять инклюзивное образование? Существуют же коррекционные школы, в которых аутистов чему-то учат, прививают определенные навыки.

Яна Золотовитская: Коррекционная школа не способна подготовить ребенка к жизни в обществе. Как раз сейчас я разрабатываю индивидуальный план для девочки, которая вышла из такой школы. Ей сейчас 20 лет, и ее всю жизнь учили писать палочки и крючочки. Она толком не может держать карандаш, но ее никто до сих пор не научил надевать собственную обувь на правильную ногу. Что важнее в 20 лет: чтобы она умела писать крючочки или чтобы она умела сама вытирать себе нос? В Америке в специальных классах детей учат всем этим навыкам, плюс они находятся в среде, гораздо больше приближенной к реальности, чем коррекционная школа, и тоже таким образом учатся.

- Кто был инициатором разработки и внедрения программ инклюзивного образования в США?

Яна Золотовитская: Изначально инициаторами были родители, а также педиатры, социальные работники и психологи-бихевиористы. В какой-то момент критическая масса тех, кто этого требовал, была превышена, и государственным учреждениям просто не оставалось выхода, надо было реагировать. И уже потом в парламенте были приняты соответствующие законодательные документы.

В самой обычной школе может учиться совсем не обычный ребёнок. Это одноклассник ребенка. Вашего ребенка. Он здоров, может, умён, но он не просто мешает учиться детям, он угрожает, плюётся, он совсем не похож на других. Такие дети далеко не всегда учатся в коррекционных классах, они могут оказаться за одной партой с любым. - о том, как можно справиться с малолетним агрессором легально и «по-детски».

Одноклассник сына обещал заколоть его вилкой

Мишу не принимали за «своего». Ребята называли его «противным» и не звали играть. Мальчик гулял на переменках один, вдали от шумных забав одноклассников.

Начиная со второго класса Миша изменился. Сначала учителя обратили внимание на то, что ребёнок в 8 лет заинтересовался нацистской тематикой. В гардеробе ученика появился галстук с фашистской символикой, а парта начала пестрить свастикой. Одновременно Миша стал срывать уроки. Во время занятий он доставал еду и начинал есть, иногда безмятежно засыпал. В итоге одноклассники отвлекались от объяснений учителя, шумели и пытались подражать.

Однако этого Мише показалось мало, и он как-то раз решил разбавить уроки очередным «творчеством». Мальчик встал на парту и начал танцевать стриптиз, пока поражённая учительница не остановила его. Конечно, внимания одноклассников было предостаточно. Но, видимо, не совсем.

Постепенно учебный процесс стал чередоваться с драками. Во время занятий Миша мог броситься с кулаками на своего обидчика, реагируя таким образом на любую шутку. Дня не проходило без боёв. Учителю приходилось останавливать урок и разнимать драчунов. К третьему классу это становилось уже не так легко. Из-за природной агрессии, взрывных мышц в драке Мишу никто в его возрасте не мог обойти, а взрослому человеку порой было тяжело оттащить мальчика в сторону. При этом ученик после драки мог не реагировать на своё имя и закатывать глаза.

Во втором классе, после бесчисленных приглашений в школу и жалоб на поведение сына, мама Миши принесла медицинскую справку. Согласно документам, ребёнок признавался психически здоровым, только гиперактивным. Рекомендация от врачей была лишь одна: давать ребёнку 1 день на учебной неделе как выходной.

С третьего класса агрессивное поведение Миши стало набирать обороты, несмотря на то что мальчик хорошо учится, а в школе проводит большую часть времени. Мама работает допоздна, а брат учится в институте.

Я боюсь, что мой ребёнок учится рядом с таким мальчиком. Он сказал моему сыну, что принесёт вилку и заколет его, - с волнением рассказывает мама одноклассника. - Бывает, пишет на школьной доске имя кого-то из одноклассников и рядом угрозу: «Убью».

Все родители сильно обеспокоены за безопасность своих детей.

Мы собирали подписи, чтобы мальчика убрали из нашего класса. Но на родительском собрании сказали, что школа не имеет права исключить ребёнка из школы, пока родители сами его не переведут, - рассказывает мама одноклассника грозного Миши. - На собрании нам пообещали, что на занятиях будет присутствовать школьный психолог. Но сын говорит, что так никто и не приходил. Лишь пару раз на урок наведывался инспектор по делам несовершеннолетних. Ребята рассказывали, что чиновник в общих фразах объяснил, что драться плохо и нельзя срывать уроки.

Когда не знаешь, чего ожидать

Вместе с моим сыном учится не самый приятный мальчик - Илья. С первого класса он является главным зачинщиком драк. Девочкам достаётся не меньше - то жевательную резинку к волосам приклеит, то толкнёт изо всех сил. У кого длинные косички - привязывает незаметно к стулу, девочки не замечают, вскакивают, а из глаз искры летят от боли, - рассказывает мама третьеклассницы Алины. - Родители грубияна защищают, говорят, что другие дети провоцируют на драки. Он у них «талантливый, занимается рисованием и изучает английский язык».

На родительских собраниях «гвоздём программы» всегда был Илья, но и у него было алиби - справка. Тем не менее «адекватный» третьеклассник со временем дошёл до того, что принёс в столовую тарелку с человеческими фекалиями.

Мой сын очень впечатлительный, - говорит мать одноклассника Ильи. - Его чуть не стошнило тогда. Он чувствует себя беззащитным, переживает, что хулиган может его обидеть, «запачкать».

По ту сторону баррикад

Мой брат Дима - очень неуравновешенный ребёнок. Чтобы вывести его из спокойного состояния, достаточно всего ничего. Особенно остро он реагирует, если на него повышают голос: когда учительница ругается на него, он может заорать: «Не кричи на меня!» и выбежать из класса. Срывает урок и не соглашается вернуться обратно, - рассказывает Мария, сестра «узаконенного» агрессора.

С одноклассниками мальчик общается мало, страдает лишним весом - за это ему также достаётся от ребят. Дима постоянно погружён в «свой мир»: рассказывает в школе (да и дома) истории, которые якобы произошли с ним или с его «другом», которого он всё время затрудняется назвать, - делится Мария.

Дома Диму описывают как доброго, общительного, сообразительного ребёнка - но лишь в том случае, если с ним обращаться ласково. При любой агрессии мальчик словно перестаёт себя контролировать, слышать и понимать что-либо.

Сейчас Дима учится в пятом классе, ему 10 лет. В раннем детстве он много болел и, разумеется, был окружён вниманием. А потом в его жизни появился младший братишка - и мир мальчика изменился. Казалось, что про него все будто забыли, стали чаще кричать, наказывать.

Ничего не имею против наказаний за проступки, но для него это был удар, он-то считал, что он всегда прав и всегда любимый. Мне больно думать обо всём этом, жаль братишку. В том, какой он, виновата семья. И нам это исправлять, - признаётся его сестра.

Забудьте о «правиле школьного двора», но дайте сдачу

Эксперты единодушны во мнении, что дети с асоциальным поведением действительно могут быть опасными, а то, что происходит в школе, - первые шаги к реальной агрессии в обществе.

По справкам, такие ребята психически здоровы, но в силу того, что они ещё дети, их эмоции опережают сознание. Поэтому они могут привести свои угрозы в действие. Дети ещё не знают цену жизни. У них всё в игровом формате. Тем более современные ребята воспитаны в виртуальном мире, на основе компьютерных игр. Есть вид интеллекта умственный, есть эмоциональный - в частности, умение сопереживать. И последний недоразвит не только у детей, - говорит психолог Наталья Варская.

По её словам, агрессивное поведение начинает развиваться у детей ближе к третьему классу.

Первые два класса это некий период адаптации. Ребёнок недавно покинул семейное гнездо и пошёл в школу. Потом он осваивается, и часто поведение оставляет желать лучшего, так как контролировать себя его ещё не научили родители, - сказала Варская. - Если поведение реально социально опасно, то одноклассники не должны страдать от поведения маленького агрессора. Родители такого ребёнка должны перевести своё чадо на домашнее обучение и доводить воспитание до ума.

Как пояснила Варская, вопреки «хорошим справкам», родители одноклассников агрессора могут найти управу на грубияна.

Сейчас в каждой современной школе установлены видеокамеры. На родительском собрании видеосъёмка может оказаться фактическим доказательством асоциального поведения драчуна. Таким образом родительский комитет может настоять на том, чтобы баламута перевели в другой класс или на домашнее обучение. Как говорится, свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого.

В то же время психолог обратила внимание, что нужно учить детей рассказывать родителям о фактах в школе, которые мешают им учиться или жить.

- Ребята должны отстаивать свои права. Рассказывать взрослым о притеснениях - это не значит ябедничать или предавать. Предать можно Родину или друга, а донести до преподавателей и близких о том, что кто-то не даёт возможности спокойно учиться в школе, подавляет физически и психологически, - это абсолютное право каждого, - советует Варская. - Однако стоит ли учить своего ребёнка давать сдачи - спорный вопрос. Получается, мы говорим человеку на агрессию отвечать агрессией. Ребёнок может не рассчитать силы и так физически ответить на провокацию, что последствия могут быть очень печальными для всех.

Руководитель Центра экстренной психологической помощи Михаил Виноградов в свою очередь заявил, что в детских вопросах корни проблем необходимо искать в семье.

Вполне возможно, что ребёнок наблюдает агрессивную модель отношений среди близких. Конечно, у взрослых такое поведение проявляется более деликатно, но ребята всё воспринимают наивно и буквально, по-детски. Они видят саму модель поведения и копируют её в своём мире.

При этом Виноградов говорит, что сдачу давать, хоть и не очень сильную, но стоит.

Агрессору нужно противопоставлять силу, надо уметь дать сдачи. Если мальчик плюнул, девочка вполне может себе позволить отвесить ему пару пощёчин. Второй раз он уже задумается, стоит ли с ней связываться, - говорит психиатр. - Дети с асоциальным поведением - это недолюбленные, лишённые родительского внимания ребята. Почему они выбирают грязные способы привлечь к себе внимание? У каждого в зависимости от характера и восприятия мира, от ситуации в семье свои способы вымещать свою злобу.

Как донести проблему до директора

В случаях, когда речь идёт о жалобах на агрессивное поведение одного из детей в классе, есть определённый алгоритм действий, - объясняет директор одной из столичных школ.

Для начала необходимо обратиться непосредственно к классному руководителю.

Затем родители учеников пишут заявление на имя директора школы. Это стандартный текст: «Просим вас принять меры в отношении ученика такого-то класса, т.к. ребёнок мешает образовательному процессу наших детей». Это заявление - сигнал для директора школы, что в его ведомстве серьёзные неполадки. С этого момента должен запуститься целый механизм.

Далее к проблеме подключается школьный психолог-педагог. Работа этого специалиста с учеником требует письменного согласия родителей ребёнка. Подобная форма заявления есть в каждой школе. Затем с агрессором работает социальный педагог школы.

Работа не ограничивается лишь индивидуальными занятиями с зачинщиком беспорядков. Специалисты работают и с теми детьми, с которыми у героя каждой истории сложились особые отношения и конфликты. Чтобы создать общую картину и понять причины агрессивного поведения, педагоги отслеживают, как складывается ситуация в классе, наблюдают за общением одноклассников. На этом этапе параллельно педагог-психолог, классный руководитель и социальный педагог общаются с родителями ребёнка, чтобы прояснить домашнюю обстановку, - рассказывает руководитель школы.

Если все перечисленные меры не изменили ситуации, то одноклассник ребенка выводится на психолого-медико-педагогический консилиум школы (ПМПК). Он состоит из директора, завуча, педагога-психолога, медицинского работника, социального работника, учителей, руководителей школьных методических объединений (ШМО). На консилиуме решается вопрос о дальнейшей стратегии поведения с трудным учеником. Если все предыдущие мероприятия проводились в достаточном объёме и качестве, но так и не изменили ситуации, консилиум вправе направить ребёнка в центр реабилитации детей.

Каждый случай - это отдельная история со своими особенностями и моментами.

Перевод ребёнка в другой класс - это не решение проблемы, так как ситуация часто повторяется. Но нужно понимать, что часто необходима работа не только с проблемным учеником, но и с его родителями, так как зачастую все проблемы идут из семьи, - говорит директор. - Отчислить же ребёнка из школы можно лишь по решению районной ПМПК либо по заявлению родителей ребёнка. Комиссия на уровне района имеет право определить ребёнку другой образовательный маршрут.

Психопатия у детей — состояние более распространенное, чем думают. Признаки надвигающейся катастрофы можно заметить уже в трехлетнем возрасте. Они могут выражаться в неспособности ребенка сочувствовать, когда другие страдают, в отсутствии раскаяния за плохое поведение, но самое тревожное — это жестокость по отношению к другим детям или животным.

Многие родители, ставшие свидетелями жестокости со стороны своих детей, чувствуют холод в животе. Большинство мам и пап хотят, чтобы их чада были внимательными и добрыми если не все время, то хотя бы большую его часть. Как правило, вспышка детской ярости стихает уже через пять минут, и разъяренный тигр превращается в милого домашнего котенка. Но некоторых родителей предательский холод в животе не покидает и через пресловутые пять минут. Он лишь трансформируется в грызущую, ноющую уверенность в том, что все идет не так, как надо.

Проблема может проявлять себя в неспособности ребенка испытывать сочувствие, когда другие страдают. Это может быть отсутствие раскаяния за плохое поведение. Самые тревожные случаи — проявление жестокости по отношению к другим детям или животным.

В один прекрасный день родители задаются вопросом: может, мой ребенок — психопат? И ответ, говорят эксперты, вполне может оказаться положительным. На сегодняшний день большинство психологов считает, что первые признаки психопатии можно заметить по достижении ребенком трехлетнего возраста.

Стивен Скотт, профессор детского здоровья и поведения Института психиатрии на базе лондонского Maudsley Hospital, занимается выявлением проблем у детей в возрасте от трех до восьми лет. Среди тех, кто демонстрирует антисоциальное поведение, он с легкостью выделяет детей, у которых оно дополняется черствостью и неэмоциональностью, характерными для взрослых психопатов, и поручает их специалистам проекта "Нежная забота с любовью" (Tender Loving Care, TLC).

Эксперты TLC каждый год имеют дело с сотней детей, направленных к ним по рекомендации психиатров, педиатров, социальных работников, педагогов и психологов. Родители могут привести ребенка и сами, без направления специалиста, если у них имеются опасения относительно его психического состояния.

Поставить ребенку диагноз "черствость и бесстрастность" бывает довольно сложно, признает Скотт. Как правило, детей успевают исключить из школы за отвратительное поведение, прежде чем над выяснением его причин начинают работать специалисты. У большинства детей эти качества диагностируются после ряда тестов, пространных бесед-интервью с маленьким хулиганом и его родителями, а также с его классным руководителем.

В то же время, отмечает профессор, многие дети, да и взрослые могут от природы быть не слишком эмоциональными, не будучи при этом психопатами. К примеру, аутисты не могут поставить себя на место другого и банально не понимают, когда человеку плохо или больно, тогда как истинный психопат отдает себе в этом отчет, но ему попросту плевать на чувства окружающих.

"Одна пятилетняя девочка высунула из окна кошку, любимицу семьи, а затем швырнула ее вниз на бетон — просто ради удовольствия. Это очень плохой знак. Такое поведение характерно для психопатов больше, чем простые драки с братьями и сестрами, — говорит профессор Пол Фрик, занимающийся проблемами детской психопатии на протяжении последних двух десятков лет. — Бо льшую часть времени мы не обращаем внимания на то, как дети ведут себя дома друг с другом. Однако дети, которыми мы занимаемся, не просто плохо ведут себя в семье — они намеренно вредят людям, ведя себя холодно и расчетливо в любой ситуации".

Психопат не обязательно всегда будет бесстрастен — и у них можно наблюдать вспышки гнева, однако их гнев отличается от сиюминутной ярости, присущей другим детям. Один маленький мальчик, с которым специалисты занимались в рамках проекта TLC, столкнул свою мать с лестницы и заявил, что ему-де нравится, когда людям больно. "Мы бы не хотели сразу клеймить таких детей психопатами, но мы бы сказали, что у этого ребенка имеются определенные черты, которые, если над их устранением не работать, приведут к психопатии", — отмечает Скотт.

Родители другого трудного ребенка купили витраж за 300 фунтов. Через несколько дней 12-летний мальчик, глядя на папу и маму, подошел к окну — и витраж превратился в осколки. Гнев тут ни при чем: действие было явно преднамеренным, объясняет профессор. "В мозгу есть участок, обрабатывающий страх — мозжечковая миндалина. У некоторых детей она работает не в полную силу, в результате чего они любят идти на риск. Им нравится получать удовольствие, но о наказании они забывают", — говорит Скотт.

Вот основные признаки, заметив которые, родители должны насторожиться. Ребенок с психопатическими чертами:

— постоянно дерется с другими, портит или крадет их вещи;

— нарушает родительские запреты — убегает из дома или возвращается поздно ночью;

— не испытывает чувства вины за свои заведомо плохие поступки;

— демонстрирует равнодушие к чувствам окружающих: например, сталкивает другого ребенка с качелей, не обращая внимания на его плач;

— не волнуется по поводу своей успеваемости;

— кажется холодным, показывая эмоции лишь тогда, когда он хочет кого-то напугать или подчинить своей воле;

— обвиняет других в своих ошибках, не беря ответственность на себя;

— ничего не боится и сознательно идет на риск;

— не реагирует на угрозы наказания;

— превыше всего ставит собственное удовольствие, даже если это приносит огорчение другим (например, крадет понравившуюся ему вещь).

Рисковые дети обычно не смотрят в глаза родителям, однако если заставить их сделать это, они лучше понимают чувства мамы и папы. Как добиться этого понимания, объясняют специалисты TLC: "Попросите ребенка посмотреть вам в глаза и скажите: "Я очень рад, что ты это сделал", когда ребенок совершит хороший поступок, чтобы подключить эмоциональный компонент взаимодействия и активизировать деятельность мозжечковой миндалины".

Профессор Скотт советует обязательно давать детям представление о возможных последствиях их поступков. Дети достаточно умны, чтобы осознать это. Можно, к примеру, сказать: "Если ты меня не послушаешься, то отправишься в свою комнату", главное — обязательно привести свое обещание в действие. Разговаривать при этом следует предельно спокойным тоном. Никто не говорит, что это просто : детям-психопатам требуется больше похвал и вознаграждений за правильное поведение.

Кроме того, родители должны постараться завоевать уважение своих отпрысков, а для этого им нужно быть последовательными и не пускать слов на ветер. К примеру, как только ребенок начинает вести себя из рук вон плохо, нужно объяснить ему, что за его поведением неминуемо последует ваша реакция, и отвернуться. Как только ребенок успокоится, можно продолжать диалог с того места, на котором вы остановились, при этом следя за тем, чтобы ваши интонации были спокойными. Вознаградите ребенка вашим вниманием за его хорошее поведение — и запаситесь терпением.

Ребенка. От межличностных отношений родителей между собой и детьми зависит, как сформируется модель семейного поведения у ребенка.

Родители должны учитывать, что ребенок учится общению у них. Именно родители дают пример поведения для ребенка. Соответственно, если мама и папа постоянно , обзывают друг друга, дерутся, то ребенок воспринимает это как норму общения в семье. При этом такие отношения родителей наносят непоправимую травму на детскую психику.

В своей будущей семье ребенок станет выстраивать такие же взаимоотношения, какие он наблюдал в детстве. Слыша ругательства от отца и матери, он подобным образом станет разговаривать со своими детьми.

Отношение родителей к сыну или дочери также имеет большое значение для их развития. Если мама или папа кричат на своего ребенка, используя бранные слова, то это приводит к формированию забитой личности малыша. Впоследствии ему будет сложно поверить в свои возможности, он вырастет психически неуравновешенным человеком.

Если в семье два и более ребенка, отношение родителей к ним должно быть одинаковое. В противном случае тот ребенок, которому выражается меньше внимания, чувствует себя ущербным, «неправильным». Он старается заслужить любовь взрослых. Не добившись этого, он начинает испытывать злобу на родителей и других детей. Через много лет такое отрицательное отношение будет очень сложно переломить.

Прочие проблемы

Психику ребенка может травмировать негативное отношение к нему окружающих людей. Это могут быть сверстники в детском саду или школе, педагоги, соседи. Родители должны отслеживать круг общения своего ребенка.

Станьте другом для своего малыша. Так вы получите возможность контролировать его взаимоотношения.

Важным является то, как выстроит межличностные связи детей в группе воспитатель или классный руководитель. Ему необходимо пресекать ущерб одного ребенка другими детьми. Бездействие взрослого приводит к нарушению психики гонимого ребенка, это может повлечь страшные . Кроме того, остальные дети усваивают, что таким образом они могут получить незаслуженное превосходство.

Когда ребенок является по натуре лидером, он неосознанно будет стремиться к лидерству в группе детей. Если этого не происходит, у ребенка может случиться ломка стереотипа поведения. Чтобы пережить такой момент, ему будет нужна помощь взрослых.

08/10/2015

После некрасивой истории с сестрой-аутистом фотомодели Натальи Водяновой (больную девочку выгнали из кафе за неадекватное поведение), все заговорили о детях-инвалидах. Одна из главных идей, которую сейчас обсуждают, – инклюзивное образование.

Т о есть совместное обучение в школах обычных детей и детей с ограниченными возможностями, в том числе с аутизмом и другими психическими расстройствами. Хорошо ли учиться всем вместе? - «Город 812» спросил у медицинского психолога СПбГКУЗ ЦВЛ «Детская психиатрия» им. Мнухина Анны АЛЕКСЕЕВОЙ.

- Инклюзивное образование - хорошо это или плохо?
- Такое образование предполагает, что детей с ограниченными возможностями здоровья нужно вводить в обычные классы. Я считаю, что если у ребенка есть незначительные отклонения в развитии и поведении при сохраненном интеллекте, то он, безусловно, может обучаться с обычными детьми. Но, если у него серьезная психическая патология, то к такой инклюзии я отношусь крайне отрицательно. Если ребенка с аутизмом или интеллектуальным недоразвитием посадить в класс общеобразовательной школы с массовой программой, это будет плохо для всех. Такой ребенок может вести себя нестандартно: кричать, вставать, бегать во время урока, что однозначно снизит качество учебного процесса для остальных детей. Да и у самого ребенка с психическим расстройством может случиться декомпенсация, то есть резкое ухудшение состояния. Из-за непосильной учебной нагрузки, быстрого темпа обучения, большого количества учеников в классе, которые являются серьезным «раздражающим» фактором. Поэтому такой ребенок нуждается в особом индивидуальном подходе к обучению.

Но мы же должны быть толерантны, и - как пропагандирует фонд Натальи Водяновой - принимать людей такими, какие они есть. Нельзя изолировать инвалидов от общества.
- Одно дело быть толерантными и принимать, а другое - устраивать в массовых школах аттракцион толерантности с непредсказуемыми последствиями. Мы же хотим социализировать детей с отклонениями в развитии, хотим дать им образование. Программа обучения для них должна быть составлена совершенно по-другому, с учетом их особенностей. Петербург - единственный город в стране, где еще сохраняется коррекционная педагогика и коррекционные школы. Это наша большая гордость. Педагоги, психологи, дефектологи, работающие там с особыми детьми, накопили бесценный многолетний опыт. У них есть собственные наработки, программы, которые позволяют выравнивать детей с отклонениями в некоторых случаях до уровня обычных школ. Еще в коррекционных школах работает доктор-психиатр, который наблюдает таких детей и может оперативно решить проблемы, если они возникнут. Как эти проблемы будут решать в обычных школах или детсадах, я не представляю.

Если спрашивать мнение самих коррекционных педагогов, то они, безусловно, против разрушения системы коррекционной педагогики и против инклюзии детей с серьезными нарушениями в обычные школы. Но процесс уже запущен. В Москве 316 школ занимаются инклюзивным образованием, а со следующего года все школы столицы будут обязаны это делать.

- То есть в обычные классы будут поступать и аутисты и умственно отсталые?
- Да. В Петербурге тоже есть общеобразовательные школы, занимающиеся инклюзивным обучением. Их порядка двадцати. Но, в принципе, если родители настаивают, они могут определить своего особенного ребенка в любую школу по месту жительства.

- Сейчас говорят, что аутизм - вообще не болезнь. Поэтому аутисты должны учиться вместе со всеми.
- Аутизм - это психическое расстройство. Оно относится к болезням группы общих расстройств психологического развития. Если кто-то не хочет считать аутизм болезнью, то это его личное мнение и право, в этом и заключается толерантность нашего общества. Но у профессионалов, которые работают с такими детьми, есть определенная позиция. Во многих случаях детям с аутизмом требуется психиатрическая и психофармакологическая помощь. Родителей, которые не хотят признавать своего ребенка больным, можно понять. Им хочется верить, что их ребенок особенный, не больной. Иногда их еще называют детьми индиго.

- Так могут ли аутисты учиться вместе с обычными детьми?
- Дело в том, что есть разные формы болезни: аутизм Каннера и аутизм Аспергера. Первый считается более тяжелым. Второй легче, во взрослом возрасте он перерастает в патологию личности. Такие люди могут адаптироваться, превращаясь из детей-аутистов в чудаковатых, замкнутых взрослых, у которых есть свои странные привычки, свой заданный ритм жизни. При этом у них может быть высокий интеллект. Например, в нашем стационаре были дети-аутисты, которые в уме умножали трехзначные числа. Двенадцатилетнему подростку дали учебник для студентов математического факультета, и он решал оттуда задачи. Хотя математикой с ним до этого никто специально не занимался. Но в обычной жизни этот мальчик не мог ни с кем строить отношения. Если к нему подходили сверстники, он реагировал очень остро: громко пронзительно кричал.

Несмотря на то, что симптомы у аутистов могут выглядеть похожими, они сами не похожи один на другого. У каждого из них свой мир. Поэтому объединять их в классы, даже с такими же, как они, нельзя. Их поведение крайне необычно. Один вскидывает руки в разные стороны и любуется на них. Другой часами пересыпает песок из одной кучки в другую. Некоторые весь день ходят по клеточкам на полу: они должны наступать на них определенным образом. У них бывают сверхценные интересы на уровне одержимости. У одного нашего пациента было увлечение троллейбусами. Он постоянно на них катался. Знал все их бортовые номера. Рисовал маршруты на карте. В речи употреблял только слова, связанные с троллейбусами. У другого мальчика была одержимость - поезда. Он почти не говорил. Практически единственное слово, которое он произносил, было «поезд». Если его попросить нарисовать человечка, он нарисует поезд. Подобная одержимость не имеет цели, в отличие от обычного увлечения: дети не хотят стать водителем троллейбуса или машинистом.

- Такие дети попадают в психиатрический стационар?
- Только если они очень социально дезадаптированы. Если есть очень выраженные нарушения поведения. У некоторых аутистов бывают агрессивные или аутоагрессивные проявления, когда они калечат других или себя. Например, ребенок бьется головой об пол в течение долгого времени. Некоторые бьются об углы, вероятно, не чувствуя острой боли, так как у них нарушено чувственное восприятие. В некоторых случаях болевые ощущения приносят им удовольствие.

- Отчего случается аутизм?
- Много гипотез. Некоторые говорят, что это следствие патологии беременности, родов, черепно-мозговых травм, внутриутробных инфекций. Есть мнение, что аутизм возникает в результате врожденной дисфункции мозга - то есть наследственно обусловленного недоразвития нейронных структур. При аутизме отмечаются изменения во многих участках мозга, но как именно они развиваются - неясно. У детей нарушения, как правило, проявляются уже в самом раннем возрасте. У младенца нет комплекса оживления на маму, такие дети совершают своеобразные стереотипные движения: по-особому двигают ручками или совершают вычурные движения пальчиками. Если в быту или в окружении такого ребенка происходят даже малейшие изменения, его реакция может быть очень острой: крик, плач. Например, нельзя менять маршрут, которым его водят на прогулку. В квартире все должно находиться на своих местах. Не дай бог перевесить, например, пальто на другую вешалку. Это может привести к изменению его состояния. У аутиста будет срыв: он может долго кричать или бегать кругами. Но самое главное, что у такого малыша нет потребности в общении со сверстниками, в совместных играх.

- По наследству аутизм передается?
- Да, есть такая гипотеза.

- В Интернете много историй о том, что аутизм возникает после прививок. Правда?
- Наверное, об этом лучше спросить педиатров, неврологов. Существует мнение, что если у ребенка неблагополучный преморбидный фон (состояние до болезни), то прививки могут какие-то проблемы усугубить. Я консультировала родителей, которые считают, что прививки остановили умственное развитие их детей. Это единичные случаи, ничем не подтвержденные, кроме слов самих родителей.

- Можно ли вылечить аутизм?
- Думаю, что нет. Но смягчить симптомы и облегчить болезнь можно. Даже при тяжелой форме болезни можно научить самостоятельно себя обслуживать в быту. Хотя обучение может длиться годами. Например, если для аутистов, умеющих читать, написать подробную инструкцию, как поесть: открыть холодильник - достать суп - взять поварешку - налить суп в тарелку и так далее, то они пообедают. Но если просто, сказать: «Поешь», они не смогут. Или, наоборот, аутист может открыть и холодильник, и съесть все, что там лежит. Ему будет плохо, но он не сможет остановиться в связи с невозможностью понять, что уже сыт.

Раньше про аутизм мало кто знал, а сейчас такое впечатление, что пришла эпидемия. Заболевших становится больше?
- В Петербурге, по официальным данным, зарегистрировано 330-340 больных аутизмом. Из них мальчиков примерно в три раза больше. Общероссийской статистики нет, я не знаю, почему. Исследователи приводят данные о показателях заболеваемости в России: 2-4 случая на 10 тысяч детей. Цифры, которые мне сейчас встречаются в прессе: один случай на 88 детей, а в последнее время говорят - один случай на 68 детей. Они вызывают у меня сомнения.

Как в других странах решаются вопросы с обучением и социализацией аутистов? Есть там инклюзивное образование?
- В Финляндии, например, нет коррекционных школ. Для детей с патологиями там открывают спецклассы в обычных школах. Туда собирают всех: инвалидов с нарушениями опорно-двигательной системы, с синдромом Дауна, с выраженной интеллектуальной недостаточностью. Там же могут быть дети с эпилепсией, у которых случаются приступы. Я общалась с педагогами, которые работают в таких классах. Все говорят, что это очень тяжело. Но там для каждого ребенка полагается персональный помощник, который может отвести своего подопечного в туалет, объяснить помногу раз, если надо, задание, накормить. О какой-то дисциплине на таких уроках говорить, конечно, не приходится. Для детей, которые не могут жить в семьях, есть пансионы типа наших интернатов. Туда очень сложно попасть, идет строгий отбор. Берут только тех, кто совсем дезадаптирован: например, бьет родных, калечит себя или крушит мебель и так далее. В пансионах с ними работают психологи и коррекционные педагоги.

Одна из программ, которая используется в Европе для детей с аутизмом, основана на системе карточек-пиктограмм. Это набор картинок, как правило - нанизанных на веревочку, на которых схематично изображены разные действия из повседневной жизни: ребенок ест, идет гулять, идет в туалет. У аутистов сложности с коммуникацией, им трудно вербализовать свои желания. С раннего возраста их приучают пользоваться такими карточками. Если у них возникает какая-то потребность, они просто показывают карточку. У нас тоже иногда используется подобная методика, но я не слышала, чтобы она была официально одобрена и рекомендована.

- Правда ли, что среди великих людей было много аутистов?
- Есть гипотеза, что Альберт Эйнштейн и Исаак Ньютон были аутистам. Маленький Эйнштейн был очень нелюдимым, с трудом учился в школе и до семи лет почти не говорил. Про Ньютона рассказывали, что он был одержим работой, с трудом ориентировался в быту, иногда даже забывал поесть. Известный факт: однажды он прочитал лекцию перед пустым залом - попросту не заметил, что там никого нет.

Наш петербургский математик Григорий Перельман, который первым в мире доказал гипотезу Пуанкаре и затем отказался от вознаграждения в миллион долларов, тоже из их числа?
- О диагнозах говорить некорректно. Но несомненно, у него есть особенности.